9 января Чеченская Республика отметила значимую в своей истории дату – 59 лет со дня восстановления ЧИАССР, ликвидированной в 1944-м после депортации чеченцев и ингушей. В 1957 г. в республику потянулись первые возвращенцы. Однако многие из них так и не смогли обосноваться там, откуда были изгнаны по приказу Сталина. Советская власть категорически запретила селиться в высокогорных селах и хуторах. Лишь через 10-15 лет горцы всеми правдами и неправдами проторили дорожку к родным очагам. О том, как депортация затянулась для них куда больше, чем на 13 лет, рассказывают собеседники «Грозненского рабочего».
Жители высокогорного Хильдехароя (Итум-Калинский район), вернувшись из мест депортации, ообосновались, в основном, на территории Урус-Мартановского района (села Алхазурово, Гойское).Их возвращение к очагам предков растянулось во времени на десятилетия. Лишь в конце 1980-х — то есть лет через 30 после высылки народа в Казахстан и Среднюю Азию, потомки депортированных в 1944-м сельчан получили возможность построить дома в Хильдехарое. Как рассказал «ГР» госинспектор Аргунского историко-архитектурного и природного музея-заповедника Магомед Эмин Катаев, к началу 1990-х в Хильдехаройском ущелье построили жилье десятки семей.
Намного ближе к Итум-Кали, на вершине горы, расположен Тусхарой. В 1957-м (как и в последующие годы и десятилетия) местным жителям также не разрешили вернуться в село, откуда их в детстве вместе с родителями отправили на чужбину. По словам тусхаройца Мумы Омаева, запрет действовал и в 1976-м, когда он вместе с семьей решил возрождать Тусхарой — столицу Дышний-Мохка (8 сел и хуторов). Ситуация изменилась лишь после жалобы Омаева в Политбюро ЦК КПСС.
Байгири Баймасханов в пятилетнем возрасте был выслан вместе с семьей из Алдам-Гези (Чеберлоевский район):
— Я возвратился на родину в 1959-м. Годом позже приехали моя мать, дядя, еще две семьи. К тому времени все дома на территории бывшей крепости Алдам-Гези были разрушены, но уцелели подземные галереи. Там и жили возвращенцы.
Как уточнил Байгири Баймасханов, в галереях обычно содержался скот, но отдельное крыло было приспособлено под жилье — за отсутствием такового на поверхности земли. В конце 1960-х немногие местные жители расселились на равнине. Однако после двух военных кампаний на территории бывшей крепости занимаются скотоводством потомки бывших жителей, возрождается жизнь.
Меньше повезло древним селам Майстинского ущелья, что расположены на границе в Грузией и после 2000 г. находятся в погранзоне. После возвращения из депортации местные жители обосновались в Дуба-Юрте. Лишь с 1970-х годов они получили возможность выпасать скот в Майсты, Туго, Пуого и других селах. В качестве временного жилья использовали каменные руины башен. Затем перспективы возрождения Майсты перечеркнули войны и статус погранзоны. Здесь и поныне безлюдно, если не считать инспекций работников Аргунского музея-заповедника.
Как известно, в те годы, когда высокогорье стало запретной зоной даже для исконных его жителей, причем на долгие десятилетия, вынужденные расселиться в равнинных районах горцы часто приходили к пепелищам родных сел и хуторов, откуда были высланы в феврале 1944 г. органами НКВД. В первые десятилетия после депортации — под видом пастухов. Вот что рассказал в беседе с «ГР» начальник отдела природы и охраны объектов природного наследия Аргунского государственного историко-архитектурного и природного музея заповедника Хизар Яхъяев:
— Возвращение в Галанчож было под строжайшим запретом, район использовался как средоточие отгонных пастбищ для равнинных колхозов и совхозов. И все же люди под предлогом разведения скота поднимались в горы, строили временные жилища. Узнав об этом, следом шли представители властей, демонтировали времянки, изгоняли их обитателей. У Абдул-Азима Эльмурзаева из Рошни-Чу даже конфисковали скот. Ситуацию спасли его родственники, которые поклялись в высоких кабинетах, что это их общее стадо, после чего им все-таки вернули собственность. Интересно, что Эльмурзаев выпасал скот высоко в горах, те пастбища даже совхозы не использовали.
Но чаще всего выходцы из этих мест нанимались в качестве пастухов совхозного скота, чтобы попасть поближе к родным очагам. Это были Исаков Лукман из Рошни-Чу, братья Тушаевы из Гехи-чу и многие другие.
60-70-е годы вообще жесткие были по отношению к тем, кто пытался обосноваться на земле предков.
В начале 80-х разрешили выпасать скот в Галанчожском районе, но взимали плату за определенное количество голов.
Ситуация изменилась с распадом СССР. Слепил лачугу на хуторе Могасты Эльмурзаев Магомед из Рошни-Чу, построил времянку из двух домов и навеса в Тийсте, на месте отчего дома, Мударов Сайд-Магомед. Во вторую войну разрушены оба жилых строения.
Весной 1999-го я поднялся вместе со своим стадом в горы Галанчожа и вторая война настигла меня там. Я планировал остаться, но спустился в Рошни-Чу в январе 2000 г. Вновь хотел обосноваться в 2007-м, поселился в вагончике, но начались подрывы скота на минах и я вынужден был спуститься на равнину. Потом были еще попытки — в 2014-м, в 2015-м. В этом году надеюсь обустроиться в родовом селе Чармах. Таких «первопроходцев» в районе несколько десятков человек, с каждым годом их число увеличивается, — отметил Хизар Яхъяев.
59 лет минуло с тех пор, как вчерашние спецпереселенцы отчаянно штурмовали поезда, следующие на юг, и вместе с семьями возвращались на родину — в неизвестность. Сегодня перенаселены города и равнниные села Чеченской Республики, они разрастаются, а то и смыкаются административными границами друг с другом. Только чеченское высокогорье пребывает в безмолвии. Можно ехать от Итум-Кали чуть ли не до границы с Грузией и не встретить живой души. Разве что пасеки по обочинам горных дорог и отары на склонах свидетельствуют о том, что здесь,в местах исконного проживания чеченцев, теплится жизнь. Если теплится в отсутствие нормального жилья, школ и больниц, значит, не погаснет никогда.
Зарихан Зубайраева